Влияние Франции на загадочную русскую душу сильно преувеличено — так, всего лишь любовный морок, синий дым. Да и была ли когда-нибудь эта любовь взаимной? Кажется, после великого разочарования 1812 года прошло достаточно времени, чтобы проверить свои чувства. Но почему тогда и двоечницу ПТУ, и бизнес-леди, и профессора филфака охватывает сладкое сердцебиение при одной только мысли: «Поехать в Париж...»? Что такое Франция — предел мечтаний, образец для подражания, набор штампов, последний оплот элегантности? Или всего лишь европейская страна, ловко застолбившая за собой звание «самой романтичной»?

Представим все же, что любовь была. Более того, как и всякая любовь, накатывала волнами: вот Татьяна Ларина, забыв себя, пишет по-французски то самое свое письмо, а милостивый Пушкин переводит его для нас, неучей; вот грибоедовский Фамусов возмущается: «А все Кузнецкий мост и вечные французы, откуда моды к нам и авторы, и музы».

Моды и музы поставлялись Францией не только в Российскую Империю, но и в СССР. Поэт Маяковский «из Парижа привез Рено, а не духи и галстук» — он духи не привез, а другие везли. Даже знаменитейшая советская «Красная Москва», по легенде, была создана французом Генрихом Бокаром — до социалистической революции.

На «романтичную» репутацию работает и французский кинематограф, важнейшее из всех искусств. В послевоенные, жадные до новизны времена, когда уже многое «зарубежное» становилось запрещенным, фильмам французским (и еще итальянским) почему-то удалось избежать этой печальной участи. Кто очаровал советскую власть — Брижит Бардо, Софи Лорен или таинственный Фантомас — неизвестно. А в перестроечные времена именно французская эротоманка Эммануэль (в исполнении Сильвии Кристель, голландки по национальности) улучшила качество сексуальной жизни комсомольцев и коммунистов своим положительным примером.

Французы хорошо постарались, создавая свою мифологию, сводящую с ума не только уже сумасшедших русских, но и добрую половину здравомыслящего мира. Но именно поэтому сегодня существует, по сути, только одна Франция — «из масс-маркета»: Эйфелева башня, Елисейские поля, Сена, лягушки под соусом, круассаны, многочисленные Амели на велосипедах. Эта Франция не для туриста, как могло бы показаться — эта Франция для тех, кто никогда там не был. Для воздушных, наивных девочек из провинции. Для пожилых интеллигентных пенсионерок, которые отказывают себе во всем ради французской помады. Для молодых, амбициозных, но бедных художников и модельеров. Все они выдумали свою Францию и не спешат разочаровываться — зачем?

Да, конечно, Париж — это все еще Диор, Шанель, недели моды. Но недели давно уже проходят и в Нью-Йорке, и в Милане, и в Токио, и даже, страшно подумать, в Москве. Которая, несмотря на свою вечную неоднозначность, русской душе все же милее. Романтичнее как-то.