Ивану сейчас 26. Выбрит гладко, небольшая полоска волос остается на подбородке. В народе такую стрижку называют «козлиной бородкой». Одевается свободно — потертые узкие джинсы, популярные в молодежной среде, приталенная рубашка в клетку. В жизни себя не нашел, постепенно смирился с обычной офисной работой в банке. Неплохая ежемесячная зарплата позволяет заниматься любимыми вещами исключительно в режиме «после семи вечера». В списке увлечений совсем немного действий — рыбалка и разновидность экстремального туризма. Иван обожает крыши, и страсть перебивает опасения перед служителями закона.
- Не совсем верно считать это адреналиновой наркоманией. Конечно, есть те, кто сознательно рискует ради самого риска, но это больше паркур, городская акробатика. Хотя, скорее всего, и там есть «подводные камни». Спроси любого экстремала, и только единицы согласятся с тезисом про «наркоманию», остальных притягивает что-то другое.
- Тогда как ты называешь свое увлечение?
- Скорее, это «руфинг». Не в классическом понимании, когда ребята просто заходят на крышу через чердак и сидят там вечерами, наблюдая за закатом. Короче, это не романтика и не тусовка. Я с детства тянулся к разным гаражам, заброшенным зданиям. Вот и переродилось это все в индустриальный туризм. Серьезно, даже бывая в другом городе, я половину времени трачу на обычные походы по достопримечательностям, а остальное время лазаю по заброшенным заводам, аномальным зонам и прочему.
- Вспоминается целое движение молодежи, которое после прочтения нескольких книг серии «S.T.A.L.K.E.R.» бросились покупать фонарики и спускались в подземелье.
- И это тоже. Исследование затягивает, если один раз получаешь кайф, то повторяешь, ищешь новый объект, облазив его, переходишь на следующий. В Саратовской области я, кажется, был уже везде. И подземные бункеры, и старые катакомбы, и бомбоубежища. Но ключевое удовольствие получал только на крышах разрушенных заводов и зданий. Может быть, еще в недостроенных помещениях есть такое, но ведь слишком просто – нужно всего лишь подняться по лестнице. А если забираешь на завод в Энгельсе или в закрытых зонах — сердце щекочет. Там внизу полно охраны, где-то даже собаки есть. А ты ползешь по узкой трубе наверх и боишься посмотреть вниз. Один раз взглянешь - и все, ноги и руки сковывает. А ползти надо.
- Так весь смысл в этом напряжении?
- Смысл в том, что ты смог, ты забрался. Ты пересек границу. А ночной вид с высокого здания, с крыши — это классно, хорошо, удивительно, не знаю, как еще. Ты сделал дело, получил приз. Но впереди еще один путь, нужно спуститься. А возвращаться назад порой сложнее, чем лезть вверх. Да еще без страховки.
- Ты специально так поступаешь? Специально действуешь в обход закона? Ведь наверняка есть способы договориться с управляющими компаниями или жильцами дома?
- Способ есть, но тогда я за пару лет побывал бы на десятке крыш, не больше. А так я просто забираюсь на козырек подъезда и лезу дальше по водосточной трубе. Это не показуха, ты не подумай. Просто я ненавижу чиновников всех мастей. Что такого противозаконного, опасного в том, что я постою на крыше полчаса и спокойно пойду дальше? Я понимаю, когда разгоняют пьяные компании, наркоманов, прочие социальные слои неблагополучные. Но что я делаю такого?
- Как минимум путешествия по трубе?
- Я рискую собой, это мой выбор. Не нужно мне мешать, вот и все. Это мой кайф, и никто его у меня не отберет.
Цветные картинки
Не все любят просто смотреть на крыши сверху, да еще рискуя жизнью. Для кого-то поверхность дома становится специальной площадкой для реализации творчества. Олег Елкис, известный саратовский фотограф, предпочитает мирные решения для проникновения на крышу.
- Почему тебя привлекают кадры, сделанные с такой высоты?
- Если ты снимаешь фотографии не для галочки, то ты стремишься показывать необычный взгляд на вещи. Один из способов — попробовать выбрать необычный ракурс для уже привычных вещей. То есть, скажем, взять двухметровую стремянку, выйти на проспект Кирова и снимать с неё кадры — уже будет очень необычно. Ну а съемки с крыш — это как крайнее проявление, взгляд на город и какие-то отдельные его элементы под непривычным углом. Плюс к тому, сверху зачастую открывается более удобный обзор: то, что с земли видится частями, можно разглядеть целиком. Например, улица Чернышевского. Она несильно, но извивается, а на фото это видно отчетливо.
Бытует мнение, что на крышу фотографы забираются, чтобы избавиться от картинки грязи, в которой погребен город. Это заблуждение. Грязь можно найти везде.
- Как ты попадаешь на крышу?
- Легально-официально: выхожу на управляющие компании, владельцев офисов, имеющих выход. Есть несколько «дежурных» точек, где доступ есть вполне легально, скажем, недостроенные или брошенные здания. Настоящих «руферов» ничего не останавливает — они прорываются через охрану, срезают замки и прочее, но у них немного другие цели и задачи, им важен сам факт попадания на крышу.
- Тратишь много времени на это увлечение?
- Обычно всегда стремлюсь попадать в режимное время, т.е. где-то часа три съемки выходит. А потом анализ и обработка. Бывает как - сделал кадр, свет поменялся, приходится снова делать. А уже дома просматриваешь, что получится лучше.
- Как происходит процесс выбора композиции кадра, да и сам выбор крыши?
- Когда попадешь на какую-то точку — начинаешь присматриваться: вот здесь интересный передний план, задний есть, можно так снять и т.п. Плюс стараюсь отталкиваться от света. Тут нет каких-то общих алгоритмов, типа «вот здесь надо правило третей применить, а тут диагональную композицию построить». Приходишь — начинаешь снимать-пробовать, входишь в рабочее состояние, обычно к этому же времени дожидаешься подходящего света - ну а дальше как пойдет. Может получиться, что за все время съемки ни одного интересного кадра.
- Ты делал снимки с высотки «Елена», как впечатления?
- Самое высокое здание, достаточно скучное. Очень высоко, только общие планы и интересны.
- С каких крыш ты хотел бы поснимать?
- С любой более-менее высокой. Даже если бы у меня был неограниченный выбор — я все равно бы использовал любую возможность.
Это просто отдых
Юрий, 25-летний оператор московского телевидения. В Саратове бывает часто и с удовольствием. Для него крыша — это скорее отдушина среди насыщенных, но все же унылых будней.
- Для меня крыши – это своеобразный отдых. Моя работа предполагает постоянное движение, встречи с людьми. Дома — или родители, или жена. Вспомни, когда ты последний раз оставался в одиночестве, когда просто сидел и отдыхал, не думая. Я выбираю заброшенные, недостроенные многоквартирные дома. В центре Саратова таких несколько. Доступ туда либо вообще свободный, либо просто стоит забор, через который легко перепрыгнуть.
- И чем ты занимаешься на крышах?
- Стандартный набор для теплого времени года — это ноутбук, бутылочка холодного напитка, по настроению либо чай, либо пиво. По сути если — то это все. Я просто поднимаюсь по лестнице, сажусь на рюкзак, на ноуте включаю любимую спокойную музыку и пялюсь на окружающий пейзаж. Меня никто не видит, я вижу всех. Смотрю, какая красивая у нас Волга, как люди спешат на остановку. Мне нравилось это делать после работы. Быстро добегаешь до ближайшей крыши, а потом отдых. Или встреча с сотрудниками полиции. Знаменитая в Саратове «заброшка» на Мичурина, оказывается, охраняется бдительными бабушками.
- Забирали с крыши в отдел?
- Практически. Время часов семь, классный летний вечерок. Я на крыше, с бутылкой темного, хочу почитать книгу. Проходит полчаса, поднимаются двое в форме. И видят картину — идит парень, прислонившись к недостроенной стене, читает Пелевина, допивает напиток. Ваши документы, все такое. Говорят, бабушка из соседнего дома сообщила, что наркоманов полно на крыше. Я им пива предложил, отказались. Говорят, на службе нельзя. Попросили спуститься, отвезли до центра.
- А не хочешь поменять вид отдыха? Пейзажи красивые есть в других местах.
- Не хочу. Мне нравится город, я вообще люблю «урбан». Но если иногда не быть одиноким, то можно и с ума сойти. Поэтому крыши. Они ведь всегда притягивали молодежь.