Новый планетарий внешне напоминает знаменитую виллу Савой работы самого влиятельного архитектора XX века – Ле Корбюзье. Этому человеку принадлежала идея строительства типовых домов (он называл их «машинами для жилья»), а еще – идея разрушения исторической застройки: в 1925 году Корбюзье подготовил план сноса Парижа ради создания на его месте города нового типа, за что получил  прозвище «хирург архитектуры». Церкви, виллы, жилые микрорайоны и даже целый город в Индии, построенные по его проектам, сформировали ядро современной архитектуры. 

Главным предшественником этой новой архитектуры был Хрустальный дворец, возведенный в 1851 году по предложению английского садовника Джозефа Пакстона в виде гигантской стеклянной оранжереи, наполненной экзотическими растениями. Конструкция поразила своих современников: прозрачность материала отменяла разницу между стенами и окнами, нарушала привычное соотношение объема и веса. Освещенный изнутри множеством газовых фонарей, дворец казался ночью построенным из света и словно служил погребальным костром для традиционной английской формулы «мой дом – моя крепость». 

В России на эту фантастическую конструкцию отреагировал именно Чернышевский. В романе «Что делать?» Хрустальный дворец видит в сновидении главная героиня, прототипом которой была жена писателя, жившая как раз напротив сегодняшнего планетария. Одним присутствием образа дворца в книге дело не ограничилось – сам «хрустальный» принцип, отменяющий прежние правила, был перенесен Чернышевским в структуру своего романа. Так, повествование, начинающееся с рассказа о таинственном посетителе гостиницы, оставившем в номере предсмертную записку, прерывается неожиданным укором, который делает автор читателю: мол, как ты дошел до такой жизни, что тебя надо увлекать подобными дешевыми сюжетными ходами?! – я вот, вообще про другое хочу писать, – и так весь роман. Или, например, когда в «Что делать?» назревает любовный треугольник, который по идее должен обернуться для действующих лиц самым роковым образом, один из положительных героев, к изумлению некоторых персонажей и (будем надеется) читателей, говорит, что вообще-то можно нормально жить и втроем. То есть полноправным героем романа вдруг оказывался сам читатель, а главное приключение происходит с его прежним восприятием литературы. Архитектура Ле Корбюзье дает подобный эффект – это такой мир, где до тебя ничего не было и главным персонажем которого являешься ты сам, а не фараон Хуву или Петр I.

Всё почти как у древних индийцев (недаром Корбюзье построил столицу Чандигарх, названную в честь богини истребления), считавших, что мудрость – это не накопленные знания, а способность их отбросить ради нового опыта. Цифра ноль, придуманная в Индии имела поначалу именно такое философское значение – пустое место в котором может возникнуть все что угодно.

Судьба наследия Корбюзье и Чернышевского в чем-то схожа: смысл того, что они делали, стали понимать не как радость начала, а как довольство примитивом.

Что же касается непосредственно «Дома знаний», то он был спроектирован архитекторами Г. А. Захаровой и А.М. Ягнятинским исходя из концепции «5 отправных точек современной архитектуры», предложенной Корбюзье в 1920-е годы. Планетарий стоит на столбах-опорах, образующих под ним свободное пространство и создающих эффект невесомости здания; имеет плоскую крышу на которой можно разбить сад, удлиненные окна, дающие против обычных в 8 раз больше света; свободную внутреннюю и внешнюю планировку. 

В 2000-е годы столбы-опоры были застроены лишним этажом, в результате чего здание как бы плюхнулось на землю, часть ленточных окон закрыли рекламой, а на месте спускавшихся по диагонали газонов (придававших «Дому знаний» сходство с еще одной работой Корбюзье – необычным монастырем Ла Туретт, стоящим на склоне холма) был открыт торговый павильон с автостоянкой. И хотя горожанам, привыкшим замечать искажения лишь в облике старинных зданий, глаз все это особенно не режет, утрата первоначального вида планетария лишает всех, по крайней мере, одной из подсказок в понимании той части архитектуры, среди которой каждый проводит довольно много времени. 

Но один намек, похоже, еще различим.

Те, кто знаком со сказками «Тысячи и одной ночи», возможно, замечали, что купол планетария напоминает яйцо страшной птицы Рух, способной, по легенде, унести в своих когтях слона. В сказке купцы, оказавшись на необитаемом острове, несмотря на предостережения Синдбада-морехода, раскалывают найденное ими огромное яйцо-купол, чтобы приготовить из него завтрак. Вернувшись к своему гнезду, птица жестоко мстит всем, кроме Синдбада, который, ухватившись за ее лапы, улетает с острова к новым приключениям.

Современная архитектура – та же птица Рух, чудовищная и огромная, но зная ее повадки, можно провести время гораздо более интересным образом, нежели завтракать чем попало с купцами.